Неточные совпадения
В моей выразительности есть бедность, бедность
словесная и бедность
образов.
«Так уж», «нет уж» — невольно припоминалось мне, и сзади этих бессмысленных
словесных обрывков появлялся упорствующий
образ непочтительного Короната, на котором, по какой-то удивительной логике, непочтительность должна отозваться голодом, холодом и всяческими лишениями.
Дмитрий Павлыч остановился, чтобы перевести дух и в то же время дать возможность почтенным представителям сказать свое слово. Но последние стояли, выпучивши на него глаза, и тяжко вздыхали. Городской голова понимал, однако ж, что надобно что-нибудь сказать, и даже несколько раз раскрывал рот, но как-то ничего у него, кроме «мы, вашество, все силы-меры», не выходило. Таким
образом, Митенька вынужден был один нести на себе все тяжести предпринятого им
словесного подвига.
Гасли четкие мысли, такие твердые и общие в своей
словесной скорлупе; теряли форму
образы, умирало одно сознание, чтобы дать место другому.
Поле
словесной битвы, постоянно оставалось, таким
образом, за людьми зрелыми, разумными и опытными; молодое поколение обычным путем вступило в свои права — наслаждаться поучениями старших.
Потому первобытная душа не различает чисто
словесных заговоров от обрядовых действ и заклинаний, как различаем их мы, основываясь на мертвых осколках и текстах, которые, но самому существу своему, никогда не могут вылиться и застыть в определенных формах, но представляют из себя туманные, зыблемые озера
образов, вечно новые, создаваемые вновь и вновь, с приливами и отливами, очарованные влиянием неверной и бледной луны.
Его задача — надлежащим
образом видеть и слышать, а затем воплотить увиденное и услышанное в
образе (безразлично каком: красочном, звуковом,
словесном, пластическом, архитектурном); истинный художник связан величайшей художественной правдивостью, — он не должен ничего сочинять [Не могу не привести здесь для иллюстрации слышанный мною от Л. Н. Толстого рассказ, как одна пушкинская современница вспоминала, что сам Пушкин в разговоре с ней восхищался Татьяной, так хорошо отделавшей Евгения Онегина при их последней встрече.].
«Умственная и
словесная природа души, имеющая ум и слово, и животворящий дух, одна только более сообразна
образу Божию, чем и бестелесные ангелы (μόνη και των ασωμάτων οίγγέλων μάλλον και εικόνα του θεού), она устроена Им самим и все имеет неизменным, даже если не блюдет своего достоинства и не соответственна
образу Создавшего» (col. 1152).
Между
словесными объяснениями он оттушевывал на карте карандашом своевольные границы Польши и таким
образом несколькими штрихами графита завоевывал для нее у России не только Царство Польское, но и все губернии, отошедшие к нам с 1772 года.